Ragged school стоял уединенно, и ветер не угрожал занести искры на другие постройки. Отстоять эту старую рухлядь было едва ли возможно, но надо было спасти ее обитателей, окруженных пламенем.
Но вот распахнулось окно в комнате О'Бодкинса, и сам он показался в нем, страшно перепуганный, с взъерошенными от ужаса волосами.
Не подумайте, чтобы его пугала участь, постигшая его воспитанников. Он и о себе не думал в эту минуту.
— Книги мои… Книги! — кричал он, ломая в отчаянии руки.
И, попробовав спуститься по лестнице, ступени которой уже лизали огненные языки, он кинулся к окну, решив выбросить в него свои книги и папки. Ватага школьников, стремительно бросившись, раздавила, разодрала все, пуская вырванные листки по ветру, в то время как О'Бодкинс решился наконец спуститься по лестнице, приставленной к стене с улицы.
Но что удалось ему, то было невозможно для Грина и Малыша. Чердак освещался лишь узеньким окошечком, и внутренняя лестница была в огне, трещала и разваливалась. Стены уже прогорели, и искры, сыпавшиеся дождем на соломенную крышу, грозили превратить скоро весь Ragged school в груду золы.
Вдруг среди шума и треска раздались отчаянные крики Грипа.
— Разве на чердаке кто-нибудь есть? — тревожно спросил голос недавно прибывшего на пожар зрителя. Он принадлежал даме, одетой по-дорожному. Оставив карету на углу улицы, она прибежала сюда, сопровождаемая горничной.
Катастрофа разыгрывалась так стремительно, что не было возможности в ней разобраться. Поэтому, когда удалось спасти директора, все думали, что в доме уже никого не осталось, и огню было предоставлено кончать свое дело.
— Спасайте… спасайте тех, кто остался! — закричала путешественница… — Скорее, давайте лестницы и спасайте их!
Но как приставить лестницы к этим стенам, готовым ежеминутно рухнуть? Как добраться до чердака, который весь окутан дымом и крыша которого походила на горящий стог сена?
— Кто у вас там, на чердаке? — спросила тревожно дама у О'Бодкинса, занятого собиранием уцелевших листов.
— Кто?.. Я не знаю… — ответил растерявшийся директор, думая лишь о собственном несчастье.
Наконец он вспомнил:
— Ах!., да… двое: Грип и Малыш…
— Несчастные! — закричала дама. — Мое золото, мои драгоценности, все, все тому, кто их спасет!
Но проникнуть в школу было уже невозможно. Внутри все шипело, трещало, разваливалось. Еще несколько минут — и под напором ветра Ragged school рухнет, а на его месте останется лишь пылающий костер.
Вдруг в крыше показался пролом у самого окошка. Это Грип с неимоверными усилиями проломал отверстие в крыше в ту минуту, когда пол уже трещал под ним. Выбравшись с большим трудом на крышу, он вытащил туда полузадохнувшегося ребенка. Добравшись до наружной стены, Грип закричал, держа на руках Малыша:
— Спасите… спасите его!
И бросил ребенка на улицу, где его, к счастью, подхватил стоявший внизу человек.
Грип, едва живой, соскользнул вниз по балке, рухнувшей на землю вслед за ним.
Путешественница, подойдя к человеку, державшему на руках Малыша, спросила дрожащим от волнения голосом:
— Чье это невинное создание?
— Он ничей!.. Это найденыш, — ответил человек.
— В таком случае он мой… мой!.. — закричала она, взяв его на руки и прижимая к груди.
— Сударыня… — заметила горничная.
— Молчи… Элиза… молчи!.. Это ангел, посланный мне с неба!
Так как у этого ангела не было ни родителей, ни родственников, то, конечно, самое лучшее было отдать его этой прекрасной даме с великодушным сердцем, что и было исполнено при громких криках «ура», в то время как разваливались последние остатки Ragged school.
| 
