— Но, Грип, подумай, ведь так ты останешься всегда одиноким. А если бы ты вздумал когда-нибудь жениться?
— Жениться… мне?..
— Ну да, как это делают все, — ответил Боб, и я тоже когда-нибудь женюсь.
— Скажите, пожалуйста, — вскричал Грип, — а ты что скажешь, Малыш?
— Что Боб совершенно прав, и что все мы когда-нибудь женимся.
— Нет, каково? Одному двенадцать, а другому восемь, и они уже думают о женитьбе! Нет, я не могу жениться. Подумайте только: ведь я черен, как негр, большую часть года, и мне поэтому можно взять в жены только негритянку.
— Ты напрасно шутишь, Грип, ведь я говорю это в твоих же интересах. Придет время, когда ты пожалеешь, что не послушался меня… Во всяком случае, здесь всегда будет для тебя место.
Грип все же не сдавался. Он любил свое ремесло и пользовался любовью и уважением со стороны капитана и товарищей.
— Потом потолкуем, когда я вернусь!..
А впоследствии, вернувшись, он продолжал говорить:
— Увидим… увидим потом.
Пришлось поэтому взять конторщика для ведения книг. О'Бриен рекомендовал своего старого знакомого Бульфура, за честность которого ручался. Но все же это был не Грип!
Год окончился прекрасно и дал доходу тысячу фунтов.
Малыш и Боб, здоровые и крепкие для своих лет, казалось, нисколько не пострадали от перенесенных прежде лишений.
Магазин процветал. Малыш богател, в этом не могло быть ни малейшего сомнения. К тому же благодаря выдержке и здравому смыслу он никогда не увлекался рискованными предприятиями, но и не пренебрегал представляющимся удобным случаем.
В то же время он не мог успокоиться, не зная участи Мак-Карти. По совету О'Бриена он написал в Мельбурн. Но все следы семьи были уже давно потеряны, что почти всегда случается с эмигрантами. Не имея средств, Мартен с детьми нанялся, вероятно, на одну из отдаленных ферм, где занимаются главным образом разведением овец… Но в какой провинции, в какой части Австралии они проживали?
О Пате тоже не было никаких известий с тех пор, как он покинул службу, и можно было предполагать, что он присоединился к своей семье.
Нечего и говорить, что из всех, кого Малыш когда-то знал, только Мак-Карти и Сисси занимали его мысли. Об остальных он и думать не хотел; что же касается до мисс Анны Фестон, то он удивлялся, что она до сих пор не появлялась ни в одном театре Дублина. Весьма возможно, что он даже зашел бы к ней; но ему не пришлось этого сделать, потому что после неудачи в Лимерике знаменитая артистка решила покинуть Ирландию и уехала за границу.
— А Каркер уже повешен?..
Таков был неизменный вопрос Грипа по возвращении из плавания. И всегда получался ответ, что о Кар-кере ничего не было известно. Грип принимался тогда рыться в газетах, ничего, однако, не находя относительно Каркера.
— Подождем! — говорил он. — Запасемся терпением.
— А может быть, Каркер сделался порядочным человеком? — заметил как-то О'Бриен.
— Он?! — вскричал Грип. — Порядочным человеком! Да после этого пропадет охота быть самому порядочным!
И Кет, знавшая историю оборванцев галуейской школы, вполне разделяла мнение Грипа.
Впрочем, Кет и Грип были почти всегда во всем согласны, исключая вопроса об оставлении Грипом службы и присоединении его к фирме «Малыш и Кo ». По этому поводу у них подымались нескончаемые споры, от которых дрожали стекла в окнах. Но к концу года вопрос оставался в том же положении, и первый кочегар отплыл опять на «Вулкане».
| 
