Я заметил, что мой собеседник начинает проявлять беспокойство.
— Да, сударь, — продолжал он, — изучая этот вопрос, я убедился, что уже первые аэронавты умели управлять своими шарами. Не будем говорить о Бланшаре, которому я не слишком склонен доверять. Назовем хотя бы Гитона де Морво, который при помощи весел и руля заставлял свой аппарат двигаться в желаемом направлении; затем господина Жюльена, парижского часовщика, который не так давно проделал на Ипподроме весьма убедительные опыты: его воздушный аппарат удлиненной формы благодаря особому механизму двигался против ветра. Наконец, господин Петэн создал конструкцию из четырех соединенных вместе шаров; он надеется с помощью горизонтально установленных парусов изменять направление полета. Правда, в последнее время подняли вопрос о двигателях, преодолевающих сопротивление воздуха, — таких, как гребной винт. Но этот винт, вращаясь в воздухе, не даст нужного эффекта. Да будет вам известно, сударь, что я изобрел единственно возможный способ управления воздушным шаром, но ни одна академия не пришла мне на помощь, мои подписные листы так и остались незаполненными, и ни одно правительство не захотело меня выслушать! Чудовищно!
Незнакомец делал резкие движения, отчаянно жестикулируя, гондола сильно раскачивалась. Мне стоило немалого труда его успокоить.
Тем временем наш аэростат попал в довольно быстрое воздушное течение, и мы продвигались к югу на высоте полутора тысяч метров.
— Под нами Дармштадт, — сказал мой спутник, нагибаясь над бортом гондолы. — Видите вы его цитадель? Ее не так-то легко разглядеть, правда? Иначе и быть не может: надвигается гроза, и в знойном воздухе очертания предметов колеблются и расплываются; только опытный глаз может распознавать местность.
— Вы уверены, что это Дармштадт? — спросил я.
— Не сомневаюсь. Мы в шести лье от Франкфурта.
— В таком случае нужно спускаться.
— Спускаться! Уж не собираетесь ли вы садиться вот на те колокольни? — насмешливо спросил незнакомец.
— Я имею в виду окрестности города.
— Ну, что ж, удалимся от колоколен!
С этими словами мой спутник схватил два мешка с балластом. Я бросился к нему, но он отпихнул меня, и я упал на дно гондолы. Облегченный аэростат взмыл на высоту двух тысяч метров.
— Успокойтесь, — сказал он. — Вспомните, что Бриоско, Био, Гей-Люссак и Барраль поднимались значительно выше, чтобы производить свои наблюдения.
— Сударь, нам нужно спускаться, — сказал я спокойным голосом, надеясь подействовать на него кротостью. — Собирается гроза. Было бы неблагоразумно…
— Вздор! Мы поднимемся выше грозы, и она будет нам не страшна! — воскликнул мой спутник. — Что может быть прекраснее полета над тучами, которые громоздятся над землей? Какую гордость испытываешь, когда плывешь по воздушным волнам! Ведь самые высокопоставленные особы путешествовали так же, как и мы. Маркиза и графиня де Монталамбер, графиня Подена, девица ла Гард и маркиз де Монталамбер отправились из Сент-Антуанского предместья в неведомые просторы. Герцог Шартрский очень искусно управлял шаром и проявил замечательное присутствие духа во время своего полета пятнадцатого июля тысяча семьсот восемьдесят четвертого года. В Лионе граф де Лоренсин и граф де Дампиер, в Нанте господин де Линь, в Бордо д'Арблэ де Гранж, в Италии кавалер Андриани, в наши дни — герцог Брауншвейгский, — все это славные завоеватели воздуха. Чтобы сравняться с этими знатными особами, мы должны вознестись выше их в небесные просторы! Чем ближе мы будем к бесконечности, тем глубже ее постигнем.
Вследствие разреженности воздуха водород в шаре значительно расширился. Я заметил, что нижняя часть шара, намеренно оставленная пустой, стала раздуваться. Необходимо было открыть клапан. Однако мой товарищ, казалось, не хотел, чтобы я управлял аэростатом. Видя, что он увлекся своим красноречием, я решил незаметно дернуть за веревку, привязанную к клапану. Я уже начал догадываться, с кем имею дело, но мне все еще не хотелось верить. Это было бы так ужасно!
Было примерно без четверти час. Прошло уже сорок минут после нашего отлета из Франкфурта. С юга надвигались тяжелые тучи, плывшие против ветра. Мы неминуемо должны были с ними столкнуться.
— Неужели вы уже не надеетесь добиться признания своих идей?.. — спросил я незнакомца с участием… не совсем бескорыстным.
— Потерял всякую надежду! — глухо промолвил он. — Мало того, что меня обидели отказами, они меня осмеяли: меня доконали карикатуры, эти удары ослиных копыт! Эта пытка уготована всем новаторам! Взгляните-ка на эти карикатуры, относящиеся к различным эпохам, — мой портфель набит ими!
Пока мой спутник перелистывал свои бумаги, я незаметно схватил веревку, привязанную к клапану. Я опасался, как бы его внимание не привлек свист выходящего газа, напоминающий шум водяной струи.
— А как потешались над аббатом Миоланом! — продолжал незнакомец. — Он должен был подняться с Жанинэ и Бреденом. Его шар вспыхнул в момент подъема, и невежественная толпа разнесла его в клочья. А потом карикатурист изобразил незадачливых воздухоплавателей в виде каких-то диковинных зверей, названия которых напоминают имена аргонавтов.
Я дернул за веревку и увидел, что барометр поднимается. Это было как нельзя более кстати. С юга уже доносились отдаленные раскаты грома.
|
