Кто мог сделать подобную гадость, если не тот единственный человек, которому она могла быть выгодна? Не была ли она началом обещанной травли семьи Родерихов? Доктор Родерих был немедленно уведомлен о происшествии сыном, который поспешил вслед за тем в гостиницу «Темешварская». Нетрудно себе представить, в каком бешенстве был капитан Гаралан. — Это все он, все этот мерзавец! — говорил капитан. — Не знаю, как он это устроил, но этим одним он, конечно, не ограничится. Только я ему не позволю ничего больше, нет! — Будьте хладнокровны, дорогой Гаралан, — сказал я, — и не делайте неосторожных шагов. Как бы нам не повредить делу. — Любезный Видаль, мы и так уж все время были чересчур осторожны. И это к добру не привело. Если бы отец мне сообщил обо всем своевременно, прежде чем этот негодяй успел выйти из нашего дома, то мы бы тогда же от него избавились навсегда. — И все-таки, мой дорогой, я убежден, что вам не следует лезть напролом. — А если он будет продолжать в том же духе? — Мы всегда успеем обратиться в полицию. Подумайте о вашей матушке и о сестре. — Но ведь они же все равно узнают. — Им можно не говорить. И Марку также. После свадьбы будет ясно, как с этим быть. — После свадьбы? — возразил капитан Гаралан. — А если тогда будет уже поздно? Тем временем в доме Родерихов мать и дочь спокойно хлопотали о предстоящем званом вечере. Им хотелось, чтобы все было как можно лучше. Не хотелось ударить лицом в грязь. У доктора были только друзья, врагов не было, поэтому пришлось разослать массу приглашений. В доме Родерихов должны были сойтись на нейтральной почве представители аристократии, магистратуры и администрации. Сам губернатор, связанный с доктором личной дружбой, уже принял приглашение и сообщил, что непременно приедет. В приемных комнатах Родерихов свободно могли поместиться полтораста гостей. Ужин предполагалось накрыть в галерее под конец вечера. Никто, думаю, не удивится, если я скажу, что вопрос о туалете невесты обсуждался очень серьезно и что Марк в качестве художника принимал горячее участие в этих дебатах. К тому же Мира была мадьярка, а мадьяры всякого пола и возраста придают громадное значение туалету. Любовь к нарядам у них в крови, как любовь к танцам и пению. Ожидалась вообще выставка блестящих дамских туалетов и мужских костюмов, так что вечер у Родерихов должен был удаться на славу. Я как-то остановился у одного из окон, выходящих на набережную Батьяни, и, к своему неудовольствию, увидел Вильгельма Шторица. Конечно, тут он оказался не случайно. Он шел но набережной очень медленно и с опущенной толовой. Поравнявшись с домом Родерихов, он выпрямился и кинул на него взгляд-о, какой злобный взгляд! Мимо дома он прошелся несколько раз, так что мадам Родерих обратила на него внимание и сказала мужу. Тот ее успокоил несколькими словами, но о недавнем визите не сказал ничего. Когда мы с Марком, выйдя от Родерихов, шли к себе в гостиницу, этот человек встретился с нами на Мадьярской площади. Увидев моего брата, он вдруг остановился в нерешительности, как бы собираясь к нам подойти. Но не подошел, а стоял и только глядел на Марка глазами, в которых сверкали молнии. Марк сделал вид, что не замечает его, и мы прошли мимо. Когда он остался в нескольких шагах позади нас, Марк меня спросил: — Ты обратил внимание на этого субъекта? — Да, Марк, обратил. — Это Вильгельм Шториц, о котором я тебе говорил. — Я знаю. — Ты разве его знаешь? — Капитан Гаралан мне его показывал уже не один раз. — Я думал, его нет в Раче. — А между тем он здесь. Вероятно, уезжал, но вернулся. — Впрочем, это не важно. — Разумеется, не важно. На самом же деле я находил, что Вильгельму Шторицу не мешало бы куда-нибудь убраться, и что нам без него было бы гораздо спокойнее. В десять часов вечера начали приезжать гости. У подъезда останавливались кареты, залы наполнялись. Доктор с женой и дочерью встречали гостей у входа в галерею, ослепительно сверкавшую всеми зажженными люстрами. Вот приехал губернатор. В теплых, сердечных выражениях принес он свои поздравления симпатичной семье, наговорил комплиментов Мире и любезностей Марку. Впрочем, поздравления и благопожелания сыпались на помолвленных со всех сторон. Собрались городские власти, офицеры, товарищи капитана Гаралана, который, несмотря на свою озабоченность, рассыпался в любезностях перед гостями. Блестящие туалеты дам мешались с мундирами военных и парадными костюмами штатских. Публика прохаживалась по залам и галерее. В кабинете доктора гости любовались выставленными подарками. Все подарки моего брата выделялись художественным вкусом. В большой гостиной на одном из консолей лежал приготовленный для подписания брачный контракт, а на другом — флердоранжевый с розами букет и рядом с ним, на бархатной подушке, брачный венок для невесты — по мадьярскому обычаю. |