— Я весь к вашим услугам, господин Родерих, — отвечал я. — Я хотел поговорить с вами в присутствии Гара-лана. — Что-нибудь по поводу свадьбы Марка и мадемуазель Миры? — Вот именно. — Что-нибудь серьезное? — И да, и нет, — отвечал доктор, — Ни моя жена, ни Мира, ни ваш брат об этом еще не знают. Я нахожу пока излишним говорить им об этом. Вы сейчас сами рассудите, прав я или нет. Я невольно связал этот разговор со вчерашней встречей возле облупившегося дома на бульваре Текели. — Вчера, когда моей жены и дочери не было дома, в мои приемные часы ко мне явился посетитель, которого я вовсе не желал видеть — некто Вильгельм Шториц… Впрочем, вы, может быть, не знаете, что этот немец… — Я знаю все, — сказал я. — Полгода тому назад, еще когда ваш брат не был женихом моей дочери, Шториц посватался за Миру. Я посоветовался с женой и сыном, и мы решили ему отказать, считая такой брак совершенно неподходящим. Шториц не принял отказ и посватался снова. Ему было отказано наотрез. Пока доктор Родерих говорил, капитан Гаралан расхаживал по комнате взад и вперед, иногда останавливаясь у окон, выходивших на бульвар Текели. — Господин Родерих, — сказал я, — об этом сватовстве я знал. Знаю также и то, что оно было раньше, чем посватался мой брат. — Месяца на три раньше, мсье Видаль. — Следовательно, Вильгельму Шторицу было отказано не потому, что посватался Марк, а потому, что просто его самого не считали подходящим женихом? — Совершенно верно. Никогда бы и ни в каком случае не согласились мы на этот брак, да и Мира сама не пожелала бы. — Какая же причина? Считаете ли положение Шторица недостаточно обеспеченным или имеете что-нибудь лично против него? — Что касается состояния, то оно у него, кажется, есть. После отца ему, говорят, досталось большое наследство. Лично же он… — Я его знаю, господин Родерих. — Знаете? Я рассказал о том, как встретился с Шторицем на «Доротее» и как он сошел с габары в Вуковаре, так что я даже не думал, что он живет в Раче. — Потом, — прибавил я, — мы с капитаном Гараланом во время прогулки видели, как он выходил из своего дома, и я сейчас же его узнал. — Между тем в городе говорили, что его уже несколько недель, как нет дома, что он куда-то уехал, — заметил доктор Родерих. — Очевидно, он и уезжал куда-нибудь, раз Видаль с ним встретился в Будапеште, — вмешался капитан Гаралан. — Но теперь он вернулся. В голосе капитана было слышно сильнейшее раздражение. Доктор Родерих продолжал: — Средства у него есть, но его образ жизни никому не известен. Это загадка для всех. Он живет не по-людски, а ведет какое-то потустороннее существование. — Нет ли тут преувеличения? — усомнился я. — Преувеличение есть, несомненно, — отвечал доктор, — но все-таки он принадлежит к очень странной, подозрительно странной семье. Об его отце, Отто Шторице, ходили легенды, когда он был жив. | 
