— Любезный Видаль, этого негодяя нужно наказать, — с мрачной решимостью настаивал капитан. — Это успеется! — воскликнул я. — Но пачкать о него руки не следует порядочному человеку. Это уж обязанность полиции. Капитан Гаралан чувствовал справедливость моих доводов, но все еще не сдавался. — Любезный Видаль, мы с вами по-разному смотрим на вещи, — возразил он. — Оскорблена моя семья, в которую вступает ваш брат. Неужели я не должен вступиться за свою семейную честь и отомстить оскорбителю? — Нет, потому что это дело можно передать в руки правосудия. — А как же оно попадет в руки правосудия, если этот человек сюда больше не приедет? Видите, какое противоречие. Правосудие ждет его в Раче, а въезд в Рач ему запрещен губернатором. Значит, я должен ехать в Шпремберг или вообще туда, где его можно будет найти. — Хорошо. Но, во всяком случае, необходимо дождаться, когда мой брат и ваша сестра будут обвенчаны. Потерпите еще несколько дней, и тогда я первый буду настаивать на том, чтобы вы ехали и даже сам, пожалуй, с вами поеду в Шпремберг. Я убеждал его так горячо, что он дал мне наконец формальное обещание не прибегать до свадьбы ни к каким силовым мерам, но с условием, что после свадьбы я не буду больше его удерживать и даже сам поеду с ним искать Шторица. Нестерпимо долгими, просто бесконечными казались мне часы, оставшиеся до 1 июня. Других я успокаивал, но сам тоже испытывал тревогу. Какой-то инстинкт, какое-то предчувствие тянуло меня аккуратно ходить каждый день на бульвар Текели и поглядывать на дом Шторица. Этот дом оставался по-прежнему запертым, с занавешенными окнами. На бульваре постоянно торчали агенты, наблюдавшие за домом. До сих пор никто не делал попытки войти в дом — ни его владелец, ни слуга владельца. И все-таки мое настроение было такого рода, что, если бы я вдруг увидел выходящий из трубы дым или чью-нибудь фигуру в окне бельведера, я бы нисколько не удивился. В городе давно перестали говорить об этом деле, а между тем нам всем — Марку, мне, доктору и капитану — продолжал всюду мерещиться Вильгельм Шториц. Тридцатого мая я пошел прогуляться на мост, который вел на остров Свендор. Когда я проходил мимо пристани, к ней только что подошло судно с пассажирами, прибывшее откуда-то сверху Дуная. Тут мне пришла на память встреча с немцем на «Доротее» и произнесенные им слова, когда я уже считал его высадившимся в Вуковаре. Эти слова произнес несомненно он. Я узнал его голос в доме у Родерихов. То же произношение, та же грубость и резкость тона. Под влиянием этих мыслей я внимательно разглядывал пассажиров, высаживавшихся в Раче. Я высматривал, не появится ли бледное лицо со странными глазами и злым выражением. Нет, ничего подобного не было. В шесть часов я занял свое место за семейным обедом. Мадам Родерих чувствовала себя теперь гораздо лучше, с тех пор как ее тревога улеглась. Марк возле Миры забывал обо всем на свете. Даже капитан Гаралан казался спокойнее, хотя и был в достаточной степени мрачен. Я решил во что бы то ни стало всех развеселить, заставить забыть обо всех неприятностях. К счастью, мне помогла в этом Мира, так что вечер прошел чрезвычайно оживленно и приятно. Не заставляя себя просить, она сама села за клавесин и спела нам несколько старинных венгерских песен. Когда мы уходили, она сказала мне на прощание: — Не забудьте, Генрих, завтра мы должны собраться у губернатора. — Ах да! За получением разрешения. Я помню. — Вы ведь один из свидетелей со стороны вашего брата. — А вот об этом я было и забыл. Хороню, что вы мне напомнили. — Вы, я заметила, часто бываете очень рассеянны. — Каюсь, да. Но завтра не буду рассеян, даю слово. За меня рассеянным будет Марк. — Нет, я ему не дам забываться. Буду за ним следить. Итак, завтра ровно в четыре часа. Не забудьте. — Разве в четыре часа, мадемуазель Мира? Я ведь думал, что в половине шестого. Хорошо. Будьте покойны. Явлюсь без десяти четыре, не опоздаю. — До свидания, брат моего Марка! — До свидания, мадемуазель Мира! На другой день Марку нужно было сходить по делам в несколько мест. Я отпустил его одного, потому что он мне казался вполне успокоившимся, а сам отправился на всякий случай еще раз к начальнику полиции. Штепарк меня принял, не заставив ждать ни одной минуты. Я осведомился, не узнал ли он чего-нибудь нового. | 
