— Говорят, что у него прекрасные голубые глаза, и ему не приходится, как вам, носить очки. Впрочем, тогда как вы сильный брюнет и тщательно бреетесь, он ходит с бородой, как утверждают, белокурой. Насчет этого последнего пункта свидетельства, кажется, не очень достоверны. — Конечно, это является указанием, — заметил Илиа Бруш, — но еще достаточно неясным. Блондинов много, и нельзя всех подозревать в преступлениях. — Знают и другое. Прежде всего, говорят, что этот атаман болгарин… как и вы, господин Бруш! — Что вы хотите этим сказать? — спросил Илиа Бруш взволнованным голосом. — По вашему акценту, — объяснил Карл Драгош с невинным видом, — я заключаю о вашем болгарском происхождении… Но, быть может, я ошибаюсь? — Вы не ошибаетесь, — подтвердил Илиа Бруш после краткого колебания. — Значит, этот атаман — ваш соотечественник. В народе его имя даже переходит из уст в уста. — Даже!.. Так его знают? — Разумеется, но это совсем не официально. — Официально или полуофициально, но каково же имя этой подозрительной личности? — Правильно или нет, но прибрежные жители относят злодеяния, от которых им столько приходится страдать, на счет некоего Ладко. — Ладко!.. — повторил Илиа Бруш и, охваченный живейшим волнением, внезапно перестал грести. — Ладко, — удостоверил Карл Драгош, наблюдая за собеседником уголком глаза. Но тот уже овладел собой. — Это странно, — сказал он просто, в то время как весло снова заработало в его руках. — Что же здесь странного? — настаивал Карл Драгош. — Вы знаете этого Ладко? — Я? — возразил рыболов. — Меньше всего на свете. Но ведь Ладко — это не болгарская фамилия. Вот что я вижу здесь странного. Карл Драгош не стал продолжать разговора, который рисковал сделаться опасным и результаты которого уже удовлетворили его. Удивление рыболова, когда он услышал описание наружности преступника, смущение, когда была названа его предполагаемая национальность, волнение, когда он услышал имя, — всего этого нельзя было отрицать, и это давало новую силу первоначальным подозрениям, но не являлось, однако, решительным доказательством. Как и предвидел Илиа Бруш, еще не было двух часов пополудни, когда баржа прибыла в Грон. За пятьдесят метров до ближайших домов рыболов причалил к левому берегу, чтобы его не задержали любопытные, как он объяснил, и попросил господина Йегера одного, переправиться на правый берег, где он окажется в центре города, на что пассажир согласился охотно. Выполнив эту задачу, последний превратился в сыщика. Поставив баржу на якорь, он выпрыгнул на набережную в поисках своих людей. Он не сделал и двадцати шагов, как столкнулся с Фридрихом Ульманом. Между двумя полицейскими произошел быстрый разговор. — Все идет хорошо? — Да — Нужно замыкать круг, Ульман. Отныне посты наших людей ставь через километр один от другого. — Значит, становится горячо? — Да. — Тем лучше. — На завтра задача — не терять меня из виду. У меня есть мысль ускорить дело. — Понятно. — И чтоб у меня не спали! Ухо востро! Спешить! — Рассчитывайте на меня. — Если что-нибудь узнаешь, сигнал с берега, не так ли? — Условленно. Собеседники разошлись, и Карл Драгош вернулся на суденышко. Если бы отдых Драгоша не смущало беспокойство, которое он испытывал, то его нарушил бы в эту ночь оглушительный шум стихий. В полночь с востока пришла гроза и усиливалась с часу на час, а дождь свирепо хлестал. | 
