Когда Сергей Ладко исчез в темноте, Карл Драгош несколько мгновений раздумывал, что ему делать. Один, в начале ночи, в безлюдном месте бессарабской границы, с бесчувственным телом пленника, от которого долг службы запрещал ему отлучаться… Его положение было весьма затруднительным. Но помощь не придет, если он не станет ее искать, и следовало принять решение. Время не ждало. Одного часа, быть может, одной минуты достаточно будет, чтобы решить судьбу Сергея Ладко. Оставив Якуба Огула, все еще находившегося без сознания, но крепко связанного, так что тот не мог убежать, даже очнувшись, Драгош быстро направился вверх по берегу Дуная. Через полчаса ходьбы по пустынной местности он уже начал бояться, что ему придется идти до Килии, когда, наконец, заметил дом на берегу реки. Нелегкое было дело заставить открыть ворота этого дома, казавшегося довольно зажиточной фермой. В такой час и в таком месте недоверие было простительно, и обитатели жилища не решались впустить незнакомого гостя. Трудность увеличилась невозможностью объясниться, так как крестьяне говорили на местном наречии, которого Карл Драгош, хотя и знаток языков, не понимал. Изобретательно пользуясь смесью румынских, русских и немецких слов. Карл Драгош сумел завоевать доверие, и так энергично защищаемая дверь, наконец, открылась. Оказавшись в доме, сыщик подвергся форменному допросу, из которого вышел с честью, потому что не прошло и двух часов с момента высадки, как к Якубу Огулу подъехала телега. Пленник все еще не пришей в себя. Он не показал признаков жизни, когда с береговой травы его переложили в телегу, тотчас направившуюся к Килии. До фермы пришлось ехать шагом, а дальше оказалась дорога, хотя и плохая, но все же позволившая ускорить аллюр. Было за полночь, когда после этих приключений Карл Драгош въехал в Килию. Все спало в городе, и нелегко оказалось найти начальника полиции. Но это ему удалось, он приказал разбудить этого высокопоставленного чиновника, итог, не слишком рассердившись, охотно предоставил себя в распоряжение Драгоша. Сыщик воспользовался случаем, чтобы поместить в надежное место Якуба Огула, который начал открывать глаза. Потом, свободный в своих действиях, он мог, наконец, заняться арестом остальной шайки и спасением Сергея Ладко, о чем он беспокоился, быть может, еще больше. С первого же шага он столкнулся с огромными трудностями. В Килии не нашлось ни одного парового судна, и, с другой стороны, начальник полиции решительно отказался послать своих людей на реку. Это гирло Дуная находилось тогда в нераздельном владении Румынии и Турции, и возникло опасение, что появление румынской полиции вызовет со стороны Высокой Порты протест, очень нежелательный в момент, когда назревала угроза войны. Если бы румынский чиновник мог перелистать книгу судеб, он прочел бы там, что эта война, предписанная с начала веков, обязательно вспыхнет через несколько месяцев, и был бы, вероятно, менее боязлив. Но, в неведении будущего, он дрожал при мысли замешаться в дипломатический конфликт и последовал мудрому правилу: «Не мое дело», которое, как известно, является девизом чиновников всего света. Самое большое, на что он решился, это дать Карлу Драгошу совет отправиться в Сулииу и указал ему человека, который мог проводить его в трудном путешествии за пятьдесят километров по дунайской дельте. Разбудить этого человека, уговорить его запрячь телегу, переплыть на правый берег — все это отняло много времени. Было около грех часов утра, когда сыщика мелкой рысцой повезла лошадь, качества которой, к счастью, были лучше ее внешности. Начальник килийской полиции справедливо предупреждал о трудностях переезда через дельту. По болотистой дороге иногда покрытой слоем воды в несколько сантиметров, телега продвигалась с трудом, и без опытности извозчика они несколько раз могли заблудиться на этой равнине, где не было дорожных знаков. Ехали не быстро, и приходилось время от времени давать отдых измученной лошади. Пробило полдень, когда Карл Драгош прибыл в Сулину. Срок, назначенный Сергеем Ладко, истекал через несколько часов? Не теряя времени на то, чтобы подкрепиться, Драгош побежал разыскивать местные власти. Сулина, позднее перешедшая к Румынии по Берлинскому трактату [26], была в эпоху этих событий турецким городом. Отношения между Высокой Портов и ее западными соседями были в ту пору крайне напряженными, поэтому Каря Драгош, венгерский подданный, не мог надеяться, что его встретят с распростертыми объятиями, хотя он и защищал всеобщий интерес. Поэтому он не удивился, что местные власти оказали ему достаточно вялую поддержку. Сулинская полиция, заявили они, не владеет судном, которое можно предоставить в распоряжение Драгоша, он должен рассчитывать на таможенный катер, который обязан помочь, потому что банду грабителей можно без большой натяжки приравнять к шайке контрабандистов. К несчастью, этот катер — паровое судно с достаточно быстрым ходом — как раз отсутствовал. Он крейсировал в море, но, вероятно, недалеко от берега. Карлу Драгошу надо только нанять рыбачью лодку, и когда они выйдут в море, без сомнения, найдут там катер. Сыщик, в отчаянии от своего бессилия, решил последовать этому совету. В половине второго после полудня лодка подняла парус и вышла за мол в поисках катера. Оставалось не более ста пятидесяти минут, чтобы явиться на помощь Сергею Ладко! А тот, пока Карл Драгош распутывал цепь неудач, настойчиво проводил свой план.
[26] Берлинский трактат 1878 года — соглашение, принятое на международном конгрессе в Берлине, где из-за недоброжелательства великих держав были почти сведены на нет результаты победы России в войне с Турцией 1877-1878 годов |
[1]