— Его нет в Рушуке? — настойчиво спросил сильно разочарованный Драгош. — Нет больше. — Значит, он здесь был? — Четыре дня назад. — А теперь? — Отправился к морю на шаланде. — Когда он должен вернуться? — Недели через две. — Две недели отсрочки! Эх, вот мое счастье! — вскричал Драгош. — Ты, верно, очень раззадорился войти в компанию? — с грубым смехом спросил Титча. — Черт! — ответил Драгош. — Я — крестьянин, а дельце в Гроне принесло мне за одну ночь больше, чем за целый год копанья в земле. — Это тебя и разлакомило! — решил Титча с раскатистым хохотом. Драгош сделал вид, будто заметил, что стакан его собутыльника был пуст, и поспешил его наполнить. — Ты совсем не пьешь, товарищ! — вскричал он. — За твое здоровье! — За твое! — повторил Титча, опоражнивая стакан одним махом. Сведения, полученными полицейским, были обильны. Он узнал, сколько сообщников в дунайской шайке: восемь, по словам Титчи; имена трех из них и даже четырех, считая атамана; назначение шаланды: море, где, без сомнения, судно заберет добычу; базу для операций: Рущук. Когда Ладко вернется сюда через две недели, все будет готово, чтобы арестовать его немедленно, если не удастся схватить бандитов в устье Дуная. Но все-таки еще немало оставалось неразрешенных вопросов. Карл Драгош подумал, что, может быть, ему удастся осветить, по крайней мере, один из них, пользуясь опьянением собеседника. — Почему же, — спросил он равнодушным тоном после некоторого молчания, — ты не хотел сейчас, чтобы я произносил имя Ладко? Совершенно пьяный, Титча бросил мутный взгляд на компаньона, потом, в приливе внезапной нежности, протянул ему руку. — Я все тебе скажу, ведь ты друг! — пробормотал он. — Да! — Брат! — Да! — Молодец, боевой парень! — Да! Титча взглянул на бутылки. — По стаканчику можжевеловки? — предложил он. — Нет больше, — ответил Драгош. Видя состояние противника и опасаясь, что тот упадет мертвецки пьяным, сыщик старался выливать на пол добрую часть содержимого бутылок. Но это не устраивало Титчу, который, узнав, что можжевеловой уже нет, скорчил кислую гримасу. — Тогда ракии! — умолял он. — Вот, — согласился Карл Драгош и придвинул бутылку, в которой оставалось несколько капель жидкости. — Но осторожно, товарищ! Мы не должны опьянеть. — Я! — запротестовал Титча, завладев бутылкой. — Я знаю, что могу и чего не могу! — Мы говорили, что Ладко… — напомнил Драгош, осторожно направляя извилистый путь собеседника к цели. — Ладко? — повторил Титча, забыв, о чем шла речь. — Да… Почему нельзя его называть? | 
