— Я ничего не понимаю, — бормотал Титча, напрасно стараясь вспомнить. — Нас было все-таки только восемь… — Простите, — перебил Драгош, — нас было девять, потому что я был там. — Вы приложили там руку? — настаивал мало убежденный Тыча. — Да, и в вилле, и на поляне. Это я вел повозку. — С Фогелем? — С Фогелем. Титча одно мгновенье раздумывал. — Этого не может быть, — запротестовал он. — С Фогелем был Кайзерлик. — Нет, я, — не смущаясь, возразил Драгош. — Кайзерлик оставался с вами. — Вы в этом уверены? — Вполне! — заявил Драгош. Титча, казалось, заколебался. Бандит не блистал сообразительностью. Не замечая, что он сам открыл существование Фогеля и Кайзерлика так называемому Максу Рейнольду, он считал доказательством, что тот знает их имена. — Стаканчик можжевеловки? — предложил Драгош. — От этого не отказываются, — молвил Титча. Потом, опорожнив стакан одним духом, он пробормотал, наполовину убежденный: — Это любопытно. Мы в первый раз замешали чужака в наши дела. — Надо же когда-то начинать, — возразил Карл Драгош. — Я не буду чужаком, когда меня примут в шайку. — В какую шайку? — Бесполезно хитрить, приятель. Ведь это уже решено. — Что решено? — Что я буду вашим. — С кем решено? — С Ладко. — Да тише вы, — грубо перебил Титча. — Я уже вас предупреждал, что надо хранить это имя для себя. — На улице! — возразил Драгош. — А здесь? — Здесь, как и везде, как во всем городе, понятно?. — Почему? — спросил Драгош наудачу. Но Титча еще сохранил остатки недоверия. — Если вас спросят, — молвил он осторожно, — говорите, что вы его не знаете, приятель. Вам многое известно, но не все, как я вижу, и не вам водить за нос такую старую лисицу, как я. Титча ошибался: не ему было тягаться с таким игроком, как Драгош, и старая лисица нашла своего хозяина. Трезвость не была главным качеством бандита, и сыщик, как только это открыл, изобретательно решил использовать слабое место противника. Его настойчивым предложениям бандит сопротивлялся, но слабо. Стаканы можжевеловой следовали за стаканами ракии и наоборот. Влияние алкоголя уже начало сказываться. Глаза Титчи начали блуждать, язык отяжелел, благоразумие исчезало. Как известно, путь пьянства скользок, и обычно чем больше утоляют жажду, тем она сильнее возрастает. — Итак, мы говорили, — начал Титча немного вялым голосом, — что это условленно с атаманом? — Условленно, — объявил Драгош. — Он хорошо сделал… атаман, — заявил Титча, который в опьянении начал разговаривать с собеседником на ты. — У тебя вид настоящего парня, товарищ. — Ты смело можешь это утверждать, — в тон ему ответил Драгош. — Тогда, вот!.. Ты его не увидишь… атамана… — Почему? Прежде чем ответить, Титча заметил бутылку ракий и осушил ее двумя глотками. Потом хрипло сказал: — Атаман… отправился. | 
