Я был прямо-таки озадачен его самоуверенностью и не знал, что ответить.
Я устремил гневный взгляд на наглеца, но он никак не реагировал на мое возмущение.
- Я своей тяжестью нарушаю равновесие, не так ли, сударь? - сказал он. - Вы позволите...
И, не дожидаясь моего согласия, он облегчил воздушный шар, выбросив в пространство два мешка балласта.
- Сударь, - обратился я к нему, приняв единственно возможное при таких обстоятельствах решение, - раз уж вы здесь... так и быть! Оставайтесь здесь... Делать нечего!.. Но управление аэростатом принадлежит мне одному...
- Сударь, - ответил он, - вы учтивы, как истинный француз. Я родом из той же страны, что и вы! Мысленно я жму вашу руку, ту самую, которую вы отказываетесь мне протянуть. Делайте все, что вы находите нужным! Я подожду, пока вы закончите...
- Чтобы...
- Чтобы с вами побеседовать.
Барометр упал до двадцати шести дюймов. Мы находились на высоте примерно шестисот метров над городом. Незаметно было, чтобы аэростат двигался в горизонтальном направлении, так как обволакивающая его масса воздуха перемещалась вместе с ним. Земля под нами тонула в смутной дымке. Предметы приобрели расплывчатые очертания.
Я стал вновь разглядывать своего спутника. Это был человек лет под тридцать, скромно одетый. Резкие черты лица изобличали неукротимую энергию. Он казался очень сильным. Теперь он стоял неподвижно, видимо потрясенный этим беззвучным подъемом, и разглядывал предметы на земле, сливавшиеся в неясное пятно.
- Весьма неприятный туман, - произнес он через некоторое время.
Я ничего не ответил.
- Вы на меня сердитесь! - продолжал он. - Есть из-за чего! Я не мог заплатить за свое путешествие, и мне волей-неволей пришлось прибегнуть к хитрости!
- Никто, сударь, и не предлагает вам сейчас отсюда убираться!
- Еще бы! Разве вам неизвестно, что то же самое случилось с графами Лоренсином и Дампиером, когда они поднялись в Лионе пятнадцатого января тысяча семьсот восемьдесят четвертого года. Один молодой купец, некто Фонтен, вскочил в гондолу, рискуя опрокинуть шар! Он пропутешествовал с ними, и... никто от этого не умер!
- Мы объяснимся, когда спустимся на землю, - ответил я, уязвленный его легкомысленным тоном.
- Пустое! Не будем говорить о возвращении!
- Вы, может быть, думаете, что я буду медлить со спуском?
- Со спуском! - удивленно протянул он. - Со спуском! Начнем лучше с подъема!
Я и ахнуть не успел, как он выбросил за борт два мешка балласта, даже не потрудившись высыпать из мешков песок.
- Сударь! - воскликнул я вне себя от гнева.
- Я знаю, как вы опытны в этом деле, - невозмутимо ответил незнакомец. - Ваши прекрасные полеты наделали немало шума. Но если опыт - родной брат практики, то и теория ему несколько сродни. Я же долгое время изучал аэронавтику, и это даже повредило мне мозги, - добавил он с грустью. Тут он замолчал и погрузился в раздумье.
Шар неподвижно висел в воздухе, - он больше не поднимался. Взглянув на барометр, незнакомец сказал:
- Ну вот мы и достигли восьмисот метров! Право же, люди похожи на насекомых! Взгляните! Чтобы постигнуть, что такое человек, его следовало бы всегда рассматривать именно с такой высоты! Площадь Театра комедии напоминает огромный муравейник. Посмотрите на толпу, запрудившую набережную и улицу Зейль! Мы находимся как раз над городским собором. Майн превратился в светлую линию, рассекающую город, а вот тот мост, Майн-Брюкке, кажется ниткой, протянутой между берегами.
Между тем стало прохладнее.
- Я готов сделать для вас все что угодно, дорогой хозяин, - заявил мой спутник. - Если вам холодно, я сниму свой плащ и отдам его вам.
- Благодарю вас, - сухо ответил я. | 
