Двадцать пятого декабря, утром пироги были готовы начать свое обратное плавание вниз по течению Ориноко.
В это время года разливы еще не поднимают уровня реки. Пришлось поэтому тащить «Галлинетту» и «Моришу» пять километров к устью маленького притока правого берега, где глубина была достаточна. Дальше они уже не рисковали сесть на мель до дождливого времени года; самое большее, что им грозило, — это остановка на несколько часов.
Отец Эсперанте пожелал проводить своих детей в новый лагерь. Сержант Мартьяль, который вполне окреп, присоединился к нему, так же как и молодой индеец, сделавшийся приемышем миссии Санта-Жуана.
Их сопровождал конвой из пятидесяти гуахарибосов, и они благополучно прибыли к устью реки.
Ко времени отправления Вальдес занял свое место на «Галлинетте», на которой должны были поместиться Жак Хелло с женой. Паршаль сел за руль «Мориши», в каюте которой должны были поместиться драгоценные коллекции Германа Патерна и не менее ценная особа самого натуралиста.
Так как обе фальки должны были идти вместе и чаще всего борт о борт, то Герман Патерн не был осужден на одиночество. Он мог, когда хотел, быть в обществе молодых супругов. Кроме того, само собой разумеется, обеды и ужины должны были происходить сообща на «Галлинетте», за исключением тех случаев, когда Жак и Жанна Хелло были бы приглашены Германом Патерном на «Моришу».
Погода стояла благоприятная, то есть ветер дул с востока, и довольно свежий, заволакивавшие солнце легкие облака делали температуру очень сносной.
Полковник Кермор и сержант Мартьяль спустились к самому берегу, чтобы проститься со своими детьми. Ни те, ни другие не скрывали своего, вполне естественного, волнения. Жанна, несмотря на всю свою энергию, тихо плакала.
— Я тебя привезу к отцу опять, моя дорогая Жанна! — сказал Жак Хелло. — Через несколько месяцев мы оба снова будем в Санта-Fуане…
— Все трое, — прибавил Герман Патерн, — так как я, кажется, забыл собрать некоторые растения, которые растут только на территории миссии, и я докажу министру народного просвещения…
— До свидания, мой добрый Мартьяль, до свидания! — сказала молодая женщина, целуя старого солдата.
— Да, Жанна, не забывай своего дядюшку, который тебя никогда не забудет!..
Затем наступила очередь Гомо, который тоже получил свою долю поцелуев.
— До свидания, отец, — сказал Жак Хелло, пожимая руку миссионера, — до свидания… до свидания!
Наконец Жак Хелло с женой и Герман Патерн заняли места на «Галлинетте».
Паруса были поставлены, чалки отданы, и обе пироги начали спускаться по течению.
Затем сержант Мартьяль, Гомо и миссионер, сопровождаемые гуахарибосами, двинулись по дороге к миссии.
Не стоит рассказывать подробно об этом плавании пирог вниз по Ориноко. Благодаря течению путешествие потребовало в три или четыре раза меньше времени, в десять раз меньше усилий и представляло в десять раз меньше опасностей, чем при движении к истокам. Употребление бечевы для пирог стало совсем ненужным, а когда поднимался ветер, то достаточно было шестов.
Какой контраст представляло это путешествие по сравнению с совершенным несколько недель назад! Молодая женщина и ее муж вспоминали все беспокойства и опасности своего первого плавания!
У плантации кептэна барэ Жанна вспомнила, что, если бы Жак Хелло не раздобыл драгоценного колорадито, который предупредил смертельный кризис, она умерла бы от лихорадки…
Недалеко от горы Гуарако пассажиры узнали то место, где стадо быков было атаковано ужасными электрическими угрями…
Затем в Данако Жак Хелло представил свою жену Мануэлю Ассомпсиону, у которого они в обществе Германа Патерна провели в гостях один день. Каково было удивление радушных жителей плантации, когда они узнали в красивой молодой женщине «племянника Жана», который вместе со своим дядюшкой Мартьялем останавливался в одной из хижин селения марикитаросов!
Наконец, 4 января «Галлинетта» и «Мориша» вошли в Атабапо и остановились у набережной Сан-Фернандо.
Жак Хелло и его спутники оставили этот город три месяца назад. Находились ли еще здесь Мигуэль, Фелипе и Варинас?.. Это казалось невероятным. Обсудив со всех сторон вопрос об Ориноко, Гуавьяре и Атабапо, они давно уже должны были вернуться в Боливар.
Герман Патерн очень хотел узнать, какая из трех рек оказалась победительницей. И так как пироги должны были простоять здесь несколько дней, чтобы возобновить запас провизии до Кайкары, то было время удовлетворить это любопытство.
Жак Хелло, его жена и Герман Патерн высадились на берег и остановились в том же доме, где уже жил сержант Мартьяль.
В этот же день они отправились с визитом к губернатору, который с удовольствием узнал о событиях, происшедших в миссии Санта-Жуана: с одной стороны, о почти полном истреблении шайки Аль-фаниза, с другой — об удачном результате путешествия.
Что касается Мигуэля, Фелипе и Варинаса, то они — пусть не удивятся этому — все еще оставались в городе, менее чем когда-либо согласные относительно гидрографического вопроса о трех реках.
В тот же вечер пассажиры «Галлинетты» и «Мориши» смогли пожать руку трем пассажирам «Марипара».
Как хорошо встретили Мигуэль и его коллеги своих старых товарищей по путешествию! Можно также представить себе изумление, когда они увидели Жана… их милого Жана… под руку с Жаком Хелло, в дамской одежде.
— Почему он так переоделся? — спросил Варинас.
— Потому что я женился на нем, — ответил Жак Хелло.
— Вы женились на Жане Керморе? — воскликнул Фелипе, глаза которого буквально полезли на лоб.
— Нет, на мадемуазель Жанне Кермор.
— Что? — изумился Мигуэль. — На мадемуазель Кермор?..
— Она сестра Жана! — ответил, смеясь, Герман Патерн. — Не правда ли, как они похожи!
Все объяснилось, и самые сердечные поздравления посылались как на новобрачных, так и особенно на г-жу Хелло, нашедшую своего отца в лице миссионера Санта-Жуаны.
— А Ориноко? — спросил Герман Патерн. — Оно все на том же месте?
— Все на том же, — ответил, смеясь, Мигуэль.
— Ну так как же? Это его воды донесли наши пироги до истоков Сьерра-Паримы?
При этом вопросе лица Варинаса и Фелипе нахмурились. Глаза их метнули молнии, предвещавшие грозу; Мигуэль покачал головой.
И опять начался спор, горячность которого не уменьшилась от времени, — спор между сторонником Атабапо и сторонником Гуавьяре.
Нет!.. Они не были согласны между собой и никогда не будут согласны. Они охотнее уступили бы мнению Мигуэля в пользу Ориноко, чем один другому!
— Отвечайте, сударь, — воскликнул Варинас, — и отвергните, если решитесь на это, что Гуавьяре не обозначается много раз под именем восточного Ориноко чрезвычайно компетентными географами!
— Такими же некомпетентными, как вы сами, сударь! — воскликнул Фелипе.
— Брать свое начало в Сьерра-Сума-Паце, к востоку от верхней Магдалены, на территории Колумбии, — это гораздо почетнее, чем вытекать черт знает откуда…
— Черт знает откуда, сударь? — ядовито повторил Фелипе. — И вы имеете смелость употреблять подобные выражения, когда дело идет об Атабапо, которьи! спускается с льяносов, орошаемых Рио-Негро, и который является соединительной ветвью с бассейном Амазонки?
— Но воды вашего Атабапо черны и не могут даже смешаться с водами Ориноко!
— А воды вашего Гуавьяре желтоваты, и вы не могли бы их отличить в нескольких километрах ниже Сан-Фернандо! Ваш Гуавьяре не имеет даже черепах…
— А ваш Атабапо не имеет даже комаров…
— Наконец, Гуавьяре впадает в Атабапо — именно здесь… и это общее мнение.
— Нет, это Атабапо впадает в Гуавьяре, как с этим согласны все разумные люди, и количество несомой Гуавьяре воды не меньше трех тысяч двухсот кубических метров…
— И, как Дунай, — сказал Герман Патерн, цитируя поэта «Ориенталис», — он течет с запада на восток.
Этим аргументом Варинас еще не пользовался, но он не преминул включить его в актив Гуавьяре.
Во время этого обмена возражениями в пользу обоих притоков Мигуэль не переставал улыбаться, предоставляя спокойно течь Ориноко на расстоянии 2500 километров между Сьерра-Паримой и дельтой его 50 рукавов, которыми он впадает в Атлантический океан.
Между тем приготовления продвигались вперед. Пироги были осмотрены, исправлены, приведены в полную пригодность, снабжены провизией и к 9 января могли двинуться в путь.
Жак и Жанна Хелло написали тогда своему отцу письмо, в котором не были забыты ни сержант Мартьяль, ни молодой индеец. Это письмо должны были доставить в Санта-Жуану купцы, которые обыкновенно поднимаются по реке в начале сезона дождей. В этом письме было высказано все, что могли сказать два счастливых человека.
Накануне отъезда пассажиры были в последний раз приглашены к губернатору Сан-Фернандо.
В течение этого вечера произошло перемирие, и гидрографический спор не возобновился. Не потому, что он исчерпался, а потому, что спорщики имели впереди еще месяцы и годы для его продолжения.
— Итак, Мигуэль, — спросила молодая женщина, — ваш «Марипар» не уйдет вместе с «Галлинеттой» и «Моришей»?..
— По-видимому, нет, — ответил Мигуэль, решивший продолжить свое пребывание у слияния Атабапо и Гуавьяре.
— Нам нужно еще установить несколько важных моментов, — заявил Варинас.
— И произвести еще некоторые обследования, — прибавил Фелипе.
— Тогда до свидания! — сказал Жак Хелло.
— До свидания? — спросил Мигуэль.
— Да, — ответил Герман Патерн, — в Сан-Фернандо, когда мы будем возвращаться… через шесть месяцев… потому что не может быть, чтобы бесконечные споры об Ориноко не задержали вас здесь до нашего возвращения.
На другой день, 9 января, простившись с губернатором, Мигуэлем и его товарищами, путешественники сели в пироги и, увлекаемые быстрым течением реки — Ориноко, Атабапо или Гуавьяре, — скоро потеряли из виду Сан-Фернандо. Они без труда прошли пороги Мэпюр и Атур, миновали устья Меты и деревню Карибен, Изобиловавшие дичью острова и рыбная ловля доставляли им вкусную провизию.
Прибыв к поселку Мирабаля в Тигре, пассажиры пирог ввиду ранее данного обещания провели здесь в гостях сутки. С какой радостью Мирабаль поздравил их с успешным окончанием предприятия, которое привело не только к отысканию полковника Кермора, но и «ко всем дальнейшим последствиям».
В Урбане пироги должны были возобновить запас провизии на последнюю часть пути.
— А черепахи? — воскликнул Герман Патерн. — Жак, ты помнишь черепах?.. Эти тысячи черепах!.. Недурно… прибыть сюда на черепахах!..
— В этой деревне мы в первый раз встретились, Герман, — сказала молодая женщина.
— Благодаря этим великолепным животным… которым мы так обязаны… — объявил Жак Хелло.
— И мы докажем им свою благодарность, съев их, так как они очень вкусны, эти оринокские черепахи! — воскликнул Герман Патерн, который на все смотрел со специальной точки зрения.
Наконец, 25 января пироги достигли Кайкары.
В этом городе Жак Хелло, Жанна и Герман Патерн расстались с рулевыми пирог и их экипажами, поблагодарив их от всего сердца за самоотверженную службу и щедро наградив их.
Из Кайкары пароход доставил путешественников в два дня до Боливара, а оттуда они доехали по железной дороге до Каракаса.
Десять дней спустя они были в Гаване, в семье Эредиа, а через месяц — в Европе, во Франции, в Бретани, в Сен-Назере, в Нанте.
Затем Герман Патерн сказал:
— Знаешь, Жак, не показались тебе эти пять тысяч километров, которые мы сделали по Ориноко, слишком длинными?
— Когда мы ехали обратно — нет! — ответил Жак, взглянув при этом на счастливо улыбающуюся Жанну. | 
